Филип Сидни – рыцарь литературы елизаветинской эпохи. Английская классика, часть 3
30 июня 2025Кроме сэра Уолтера Рэли ещё одной яркой литературной звездой царствования Елизаветы Тюдор, свет которой продолжает светить на небосклоне национальной культуры и более чем четыре века спустя, бесспорно можно назвать Филипа Сидни (1554 – 1586). Получив в юности блестящее образование в одном из престижных колледжей Оксфорда, потомок сразу двух знатнейших родов Туманного Альбиона отправился в 1572 году в путешествие по Европе для совершенствования своих знаний в латыни, французском и итальянском языках. И вскоре он чуть было не сбыл буквально афоризм, рождённый уже в XX столетии: «увидеть Париж и умереть».

Восемнадцатилетний Филип приехал в столицу французского королевства накануне свадьбы Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа (той самой «королевой Марго» из произведений Александра Дюма). Этот брак должен был стать символом примирения двух враждовавших группировок – гугенотов и католиков, но завершился одним из самых трагических событий французской истории – Варфоломеевской ночью. Массовое истребление французских протестантов их соотечественниками-католиками оставило неизгладимый след в сердце юного путешественника, лишь укрепив в нём дух протестантизма. Вернувшись в Англию спустя три года, после посещения немецких земель и Испании, Филип начинает свою придворную карьеру, проявив себя и тонким дипломатом.
Свой первый и единственный литературный опыт в качестве придворного поэта Сидни осуществил в 1579 году, вероятно по просьбе своего дяди лорда Лейстера (Роберта Дадли) – многолетнего фаворита английской правительницы. Пасторальная пьеса «Королева мая», участницей которой оказалась и сама государыня, была благосклонно принята, но ещё не показала всей мощи таланта её создателя. И только попав во временную опалу в том же году, Сидни принимается за «культурный досуг», как сам он описывал свои литературные опыты в письме известному французскому дипломату и реформатору Юберу Ланге. Остановившись в имении своей сестры Мэри (будущей душеприказчице его литературного наследия) Филип Сидни создаёт первую редакция своего пасторального романа «Аркадия», оказавшего значительное влияние на творчество его современников, в том числе и Вильяма Шекспира. В отвлечённом от злободневности сюжете этого повествования одни герои пытаются избегнуть пугающих их предсказаний, а другие воплотить наяву свои мечты. Мир странствующих рыцарей и прекрасных принцесс, который создаёт на страницах романа его автор, соединяет в единое полотно узорчатую прозу Ренессанса и виртуозную поэзию. Среди основных тем книги страдания безответной любви, борьба разума и чувства, идеалы супружеской верности.
That in your sight they fixed have my brain:
Since so my heart is filled with that light,
That only light doth all my life maintain.
Since in sweet you, all goods so richly reign,
That where you are, no wished good can want
Since so your living image lives in me,
That in myself yourself true love doth plant:
How can you him unworthy then decree,
In whose chief part your worths implanted be?»
Вслед за «Аркадией» Сидни создаёт знаменитый цикл сонетов «Астрофил и Стелла», посвящённых своей возлюбленной Пенелопе Девере, которую он вывел под именем «звезды» в её латинском именовании, а себя, используя греческое слово, определил «влюблённым в звезду». В 108 сонетах и одиннадцати песнях поэт создал историю своей, оказавшейся недостижимой для обретенья земного счастья, любви. Вот одно из проникновенных стихотворений этого цикла в оригинале и в переводе Григория Кружкова:
If he do love, I burn, I burn in love;
If he wait well, I never thence would move;
If he be fair, yet but a dog can be.
Little he is, so little worth is he;
He barks, my songs thine own voice oft doth prove:
Bidden perhaps he fetcheth thee a glove,
But I unbid, fetch ev’n my soul to thee.
Yet while I languish, him that bosom clips,
That lap doth lap, nay lets in spite of spite
This sour-breath’d mate taste of those sugar’d lips.
Alas, if you grant only such delight
To witless thngs, then Love I hope (since wit
Becomes a clog) will soon ease me of it.
Чем твой любимый мопсик? Побожусь,
Что угождать не хуже я гожусь, –
Задай какую хочешь мне задачу.
Испробуй преданность мою собачью!
Вели мне ждать – я в камень обращусь,
Перчатку принести – стремглав помчусь
И душу принесу в зубах впридачу.
Увы! Мне – небреженье, а ему
Ты ласки расточаешь умиленно,
Целуешь в нос!.. Ты, видно по всему,
Лишь к неразумным тварям благосклонна.
Что ж – подождем, пока Любовь сама
Решит вопрос, лишив меня ума!
Фактически Сидни утверждает своим творчеством каноническую форму английского сонета, которой наследуют Шекспир, Джон Донн, лорд Байрон и другие классики Туманного Альбиона. А самого создателя «Астрофила и Стеллы» провозглашают «английским Петраркой», хотя в отличии от главного поэта итальянского Возрождения, он не возводит своё чувство в степень божественной любви, а пытается, порой мучительно, осмыслить всю заземлённость своих душевных переживаний.

Да и свою собственную жизнь Филип Сидни превратил в литературное произведение самой высокой пробы. Он воплотил в себе идеал рыцарственной культуры. Отправленный королевой в Нидерланды, где шло военное противостояние с Испанией, он показал себя отличным полководцем, дорожащим жизнью каждого своего воина. А будучи, как оказалось, смертельно раненным в одной из стычек с испанским отрядом, Филип Сидни отдаёт, так и не пригубив, свою бутыль с водою, бедному солдату, промолвив: «Твоя жажда сильнее моей». Гибель славного рыцаря оплакивали не только в родной Британии, но и по всей Европе. Жизнь поэта-воина перешла в легенду. А стараниями его сестры Мэри, также талантливой поэтессы, плоды исполинского духа Филипа Сидни обрели книжную плоть и стали частью английской и мировой культуры.
